Время пять. Рабочий день закончился. Отдан родине положенный долг – и теперь можно смело бросить все журналистские дела и спокойно отправиться к себе домой. А там всё родное, по душе. Стены, кухня, кабинет, рукопись новой повести. А за окном весёлый май, солнышко…

Жизнь имеет смысл!

Не успел выйти на улицу, как столкнулся с Санычем (так он представился вчера в сквере, когда я делал репортаж о бомжах). Первое, за что цеплялся взгляд, – его улыбка во весь рот, до внешности (грязная поношенная куртка неизвестного цвета, такие же штаны, но только мятые, и обмотанный вокруг шеи белый шарф) дело обычно не доходило. Саныч и на этот раз был навеселе, в руках держал бутылку пива.

– Ба! Кого вижу… Рад видеть знакомые всё лица! – приветствовал он.

– Привет! Всё никак не угомонишься…

– Ты про что?

– Не понимаю, как докатился до такой жизни…

– Кто, я?! – Саныч отпил глоток из горлышка. – А вот, значит… катился, катился – и прикатился!

– Всё одно – как-то дико. Из интеллигентской семьи, два высших образования! Ну да, не повезло: лабораторию прикрыли…

– Где страной командует доллар – там нет места науке!

– Друг предал – жену увёл, а та с собой квартиру прихватила… и что? Что?! Сразу спиваться! Но мир на этом не закончился, жизнь продолжается…

Саныч отмахнулся.

– Всё это уже в прошлом.

– Так можно же прошлое сделать настоящим!

– Не, – Саныч мотнул лохматой головой. – Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому как не нужны этой стране мозги…

– Ерундистика. Легче оправдаться и спиться…

– А с чего не пить-то?

– Как с чего! Жизнь прекрасна. Солнце, небо голубое… Завтра новый день начнётся! Твори да живи, радуйся жизни!

– Что жизнь прекрасна – за это тоже можно выпить… Повод хороший.

– Спиться – много ума не надо, всегда успеется!

– Совет хочешь?

– Какой?

– Поменьше книг читай и телик смотри! Глаза открой, приятель…

– Не понял. Переведи.

– А чего тут переводить! Оглядись вокруг… Только добром, не как все! Да, пью я, пьют другие. И, поверь, совсем уж не оттого, что, как ты вчера сказанул, люди просто дурью маются. То как раз и есть ошибочное заблуждение. У большинства виной всему… страх! Да-да. Страх жизни. Страх завтрашнего дня, страх серого, бессмысленного существования. Сам посуди! Что мы имеем каждодневно? Ясно: безденежье, безработица, семейные распри, криминал всякий, тупость чиновников…

– Каково правительство – таковы и чиновники! – непроизвольно слетело с моего языка.

И меня, не знаю почему, вдруг понесло:

– Выходит, страх движет жизнью, а бутылка – лишь предлог? Предлог, чтобы выговориться, освободиться от страха, от душевного и физического напряжения…

– Страх в нас самих. Мы вечно чего-то и кого-то боимся, но никак не желаем в том признаться, всячески это скрываем…

– Если так, то зря! Об этом надо говорить. И как можно чаще, открыто. Ведь чем больше станем говорить, тем наверняка в нашем сознании страх больше потеряет свою обоснованность. В противном случае, замкнувшись в себе, можно добровольно обречь себя не только на полное одиночество, но и на медленное, бессмысленное вымирание. Жизнь лишь там, где двое, трое… четверо. В одиночку нельзя ничего достичь!

– Непросто признаться в собственной слабости, – Саныч снова отпил из бутылки.

– Но, видать, такова уж человеческая сущность! – продолжал я. – И в этом весь парадокс: хорошо понимаем, что мало что можем изменить, а изо дня в день продолжаем барахтаться – заметь, сами, добровольно! Никто не заставляет нас, не гонит. Почему?

– Говори…

– Почему мы такие, почему равнодушны к жизни, но так цепко продолжаем держаться за неё? Проще говоря, ненавидим жизнь, а хотим жить…

– Ну!

– Да потому, наверное, что это страх заставляет нас барахтаться снова и снова. Отсюда получается какой-то заколдованный круг: мы живём из-за страха, чтобы ещё раз испытать страх, прямо как у солдат, которым страх умереть помогает уцелеть во время выполнения боевых заданий. Напрочь забываем о жизни, о её смысле. Бегаем, суетимся, не замечаем друг друга…

– Вот и пришли к логическому завершению. Зачем зря бегать, суетиться – когда можно запросто посидеть в сквере на лавке, греясь в лучах майского солнышка, с пивком в руках…

– Да ты, Саныч, ещё и философ!

– Есть такое, люблю, знаешь, пофилософствовать с умным человеком…

– Только польза какая?

– А никакой! Просто для души. Когда душе хорошо – жить можно!

– Саныч, ты-то сам как… смерти не боишься? – вдруг спросил я. – Тобой ведь не страх движет…

– А что есть смерть? Как у Володи Высоцкого… «Я не люблю уверенности сытой, / Уж лучше пусть откажут тормоза!» Смерти не надо бояться, она приносит избавление – решение всех проблем. Это хороший конец! Кроме того, знаешь… уж если что и предначертано каждому из нас в этой жизни – так, значит, тому и быть! И хоть ты дёргайся, хоть не дёргайся, а ничего не изменишь…

За разговором мы незаметно дошли до перекрёстка. Ещё пара-другая шагов – и автобусная остановка. Но тут на тротуар влетает чёрный «Мерседес», страшный скрежет тормозов… Саныч резко толкает меня. Я отлетаю к рекламному щиту и оказываюсь на земле. Всё произошло молниеносно. Очнулся от истошного крика: «Человека убили! Человека убили!» Саныч лежал на асфальте недвижимым. Не обращая внимания на боль в левом плече, рывком поднимаюсь и бросаюсь к нему. На меня смотрели широко открытые глаза. В них не было страха… Казалось, и смерти тоже не было. Ничего. Только отблеск чистого голубого неба. И на губах – фирменная Саныча улыбка…

В голову мыслью врывается строчка: «Кто кончил жизнь трагически – тот истинный поэт…»

А люди вокруг, увидев, что это бомж, начали поспешно расходиться...

Игорь КРАСНОВ.

Июнь 2011 г.