Алексей Аршинский

ТИМОФЕЕВ & МУЗА

Весна пришла. Ртуть остановилась выше нуля; наконец-то пришло солнце, не зимнее, фальшиво глядящее на обитателей Земли из глубин серого неба, а настоящее – ярко-желтое, веселое, посылающее всем желающим свои обжигающие лучи. Снег практически растаял, к неудовольствию некоторых пешеходов. Даже птицы начали орать свои арии.
 У поэта Тимофеева с утра было великолепное настроение. Он любил весну. Особенно март (время действия рассказа – /прим. автора/). Март – это то время, когда начинает расцветать все, особенно женщины. Тимофеев любил женщин. Особенно в марте. Тимофеев любил женщин в марте даже немножко больше, чем «Письмо Онегина к Татьяне». Вот что такое женщины в марте. 
 С утра поэт Тимофеев умылся, пообедал полуфабрикатичными нежными круассанами, вышел на балкон, и не покурил, нет – критично осмотрел рассаду помидоров – посаженную буквально пару дней назад, и еще никак себя не проявляющую. На козырьке балкона нежно ворковали два голубка. Судя по всему, это были Он и Она. Честно говоря, поэт Тимофеев вообще не знал, есть ли у голубей различия по полу, но ему все равно показалось, что это Он и Она, – так это было мило. 
Посмотрев на воркующую парочку, поэт Тимофеев внезапно нашел в себе присутствие Музы. Весна, солнышко, птички, рассада помидоров, женщины – что может лучше? Это же разгул для творчества! Тимофеев быстро прошел к себе в кабинет, мгновенным движением скинул на пол кипы бумаг, покоящиеся на громадном дубовом письменном столе, достал из стола свежую пачку «Снегурочки» и изысканный «Parker» с позолотой, и каллиграфическим почерком вывел на листе:

пробежал глазами написанное, нахмурился, смял листок и швырнул его мимо урны.
Потому, что вспомнил о своей жене. Жена уже вторую неделю пилила его насчет починки мотоблока, сломавшегося еще осенью, а также насчет вспашки пригородного участка, которым владела чета Тимофеевых. Жена мешала Тимофееву творить и возиться с семенами (а теперь уже и рассадой) помидоров. Все аргументы мужа о то, что он поэт, а не механик и что у него нет необходимых средств на починку сего агрегата, жена отметала как малосущественные. «Договорись с соседом о вспашке с соседом. За пузырь», - восклицала она. Тимофеев делал кислую мину и тряс руками. Он-то знал, что за личность этот сосед. Кто в позапрошлом году обсмеял тимофеевскую «Балладу о кузнечике»? Кто в прошлом году под покровом ночи снял урожай Бычьего Сердца и потоптал весь горох? Сосед!!!!!!! Да с этим мужланом не в жизнь не договоришься!!!! А если договоришься, он тебе еще и гадость какую-нибудь сделает: приведет в парник муравьев или нагадит посреди участка, наконец! Нет уж, увольте!!!!
Тимофеев в ярости скрипнул зубами и подрагивающей рукой написал:

и шумно выдохнул, потому что все самые яростные и злостные эпитеты не приходили в голову. Ладно, черт с ним, с соседом, оставим на время, никуда он не денется… а если и денется, то это даже к лучшему.
«Так… нужно уйти от этого неприятного возбуждения, расслабиться». Тимофеев включил телевизор. По телевизору «Новости» горланили о приближающейся войне США и Ираком. Безразличная, ярко накрашенная дикторша выразительным, но пустым голосом сообщала, что 16-й Морской Экспeдиционный Корпус армии США уже находится в Кувейте и что президент Соединенных Штатов Америки Джордж Буш-младший намерен…
Тимофеев нервно схватил программу телепередач. Что такое?!?!?!?!!!!!!!! Ни одного сериала про чистую любовь!!!!!!! Только войны, убийства, наркомания и президенты!!!! Тимофеев подбежал к столу и, не садясь, начал быстро писать:

 «Стоп!!!! Где-то уже было!», – понял Тимофеев и в отчаянии швырнул «Parker» о стену, упал в кресло и стал смотреть в окно, надеясь найти на улице что-то успокаивающее. Но ничего умиротворенного там не было, лишь в садике под грибочком алкаши разливали водку по пластиковым пол-литровым стакашкам да с грустным выражением морд бродили слипшиеся собаки. 
 «Пе-е-е-е-етя!!!!!!!!!!», – раздался с кухни голос Люси, жены Тимофеева. «Сходил бы в гараж, мотоблок бы глянул – смотри, какая погода хорошая стоит!». 
Это было последней каплей. Поэт всплеснул руками и зычно гыкнул: «Да пошли все н@х$й со своим мотоблоком!!!». Это был первый и последний раз в жизни, когда Тимофеев ругнулся от всей души. От непривычности звука он смутился и даже покраснел, но тут же тяжелый комок залез в горло и стал давить на кадык.
«Неужели в мире нет ничего прекрасного, о чем можно думать, не отвлекаясь ни на что мерзкое?», едва сдерживая слезы, думал Тимофеев. «Неужели нельзя воспеть женщину, не думая о мотоблоке? Неужели можно желать неудач людям? Неужели нет чистого…», внезапно его лицо просветлело и на подбородок вылезла кривая, глупая но, все-таки, улыбка. «Есть! Есть!».
Поэт бросился к столу, уронив на бок кресло и больно ударившись коленом об угол стола (чего он совершенно не заметил. – /прим. автора/), и постоянно повторяя «Да! Да!», принялся писать: 

P.S. Никого из поэтов сим текстом обидеть не хотел

Март 2003.