Иван ДЕМИДОВ
ДНЕВНИК
Энергосберегающие лампы постепенно наполняли светом палату. На одной из коек лежала молодая девушка, лет девятнадцати. Её густые рыжие волосы рассыпались по подушке, а большие зелёные глаза смотрели на входившего человека. Она не могла пошевелиться, так как кожаные ремни туго стягивали её тоненькие руки и ножки. Ассистент Марковиц подошёл к девушке и включил микрофон. «Первая встреча с пациентом №11. Предварительный диагноз – раздвоение личности на почве глубочайшего нервного расстройства». Выключив микрофон, загораживая спиной свет, он обратился к девушке: - Здравствуйте, я ваш врач Марковиц. Я задам вам несколько простых вопросов, а после сразу уйду. Итак, как вас зовут? Зрачки её зеленых глаз резко расширились, и девушка начала извиваться, как змея, стараясь избавиться от ремней. Это продолжалось в течение нескольких минут, потом она плюнула в лицо Эндрю и замерла. «Пациент не хочет идти на контакт. Видимо, всё намного сложнее, чем мы ожидали». Стирая частицы слюны с глаз и носа, он вновь повторил свой вопрос: - Назовите своё имя. - Где я нахожусь? Кто вы такой? - Я врач Эндрю Марковиц. Вы находитесь в психоневрологической лечебнице Нью-Гемшира. Наклонившись к самому уху девушки, Марковиц прошипел: «Советую отвечать на вопросы». Он говорил настолько убедительно, что пациентка замотала головой в знак согласия. - Итак, как вас зовут? - Джули, - она отвечала сбивчиво и явно была не уверена в своих словах. – Джулия Сэмпсон. - Вот и хорошо. Имя Анна… Анна Смит вам ни о чём не говорит? - Нет. - Вы помните, как попали к нам? - В тот вечер за мной заехал Скотти. Мы собирались на рейв пати, что произошло потом, не помню. - Где в это время находились ваши родители? - Конечно, дома. Они оттуда не вылезают. - Вы часто ссорились с родителями? - Нет же, они просто душки. - Думаю, на сегодня хватит вопросов. Марковиц подошёл к окну и включил микрофон. «Пациентка отрицает существование Анны Смит. Утверждая о тёплых отношениях в семье, она разрушает нашу гипотезу. Возможно, мы ошиблись с предварительным диагнозом». Положив микрофон в нагрудный карман, Эндрю вышел из палаты. «Я солгала. Слышишь ты! Солгала! Никакого Скотти не было, я собиралась пришить свою мамашу, которая исковеркала мою жизнь, но вы мне помешали. Помешали!». Девушка дёргалась на кровати, выкрикивая ещё какие-то фразы, но её уже никто не слышал. "Возвращались с Лорой из школы. Я сильно расстроилась, получив двойку, и выругалась: «Ненавижу эту школу. Сожгла бы её дотла!». Свежевыпавший снег хрустел под ногами. Неподалёку, во дворе, среди больших сугробов мальчик с дедушкой лепили снеговика. Это был тот самый мальчик с нарисованным драконом. Интересно, как его шарик? Уже нижний и средний ком были готовы, осталась голова и, судя по морковке, которая лежала рядом, она скоро будет готова. «Не переживай так! – подбадривала меня Лора, - может, сходим на горку, покатаемся? Там будет Скотти, я уверена». «Ах, Скотти, какой же он классный!» Мне очень хотелось покататься с подругой на горке, но дома была мама, которая ждала меня вовремя. «Нет, давай в другой раз» - ответила я Лоре, и мы простились. «Ну как знаешь!». Бросив портфель на кухне, быстро пошла в комнату. На ступеньках остались ботинки, а куртку кинула на периллу. Пока поднималась по лестнице, всё думала: «Что же будет, что будет?» Мурашки бежали по коже. «Может мама забудет про дневник, и всё обойдётся?». Не могу, ни сидеть, ни лежать. Ноги сами несут по комнате, наворачивая круги. «Джулия Сэмпсон! Немедленно убери портфель в комнату и собери вещи, я знаю, что ты их разбросала!» - раздался громкий женский голос. Не может быть, она забыла!!! Радости не было предела, но потом всё кончилось. «И принеси мне дневник! Проверю твою успеваемость». Ненавижу её! С каждым днём всё сильнее. Ну вот, теперь-то мне точно влетит. Больших никаких горок, Скотти, про него тоже можно забыть. Доставая дневник из рюкзака, я посмотрела в окно. Мальчик долепил снеговика. Всё было на месте, и морковка, и ведро на голове, и даже метла в руке. Он прыгал вокруг снеговика, а потом остановился и, увидев меня, радостно помахал рукой. Странный он какой-то. Мне повезло, папуля тоже захотел узнать о моих успехах в школе. Он нежно меня обнял и погладил по голове. - Так посмотрим, - перелистывая страницы и ставя свою роспись, говорила мама, - чем нас порад… Двойка! Мама уже размахнулась рукой, чтобы влепить мне пощёчину. После того раза это стало постоянным явлением вместе с углом, где я могла стоять часами, но папа её остановил: - Если ударишь – я уйду! - Сам посмотри, - опуская руку, сказала она, - по рисованию! Ладно, я понимаю по русскому языку или физкультуре, но рисование. Что сложно дерево нарисовать или траву? - Может, учитель строгий. - Ну да, выгораживай её! - Завтра же схожу в школу и поговорю с учителем и классным руководителем, - решительно произнёс папа - Я их прекрасно знаю, не стоит. Хотя, дело твоё. Проклятая школа. Меня раздражает эта дурацкая форма. Ходишь в ней весь день, как монашка, ещё и в чёрном платке. Рисование, видели бы вы, что нас заставляют там рисовать – какие-то непонятные иероглифы. Физкультуры никакой нет, только этот хор и бесконечные песнопения. Мало того, что я в школе на уроках слушаю религию, так ещё в воскресенье таскайся в церковь, как миленькая. Классуха всё уговаривает меня вступить в хор: «Джулия, если у тебя будет хорошо получаться, то сможешь выступать с нами на еженедельных воскресных службах!». Пепепе. Фигушки ей! Проклятая школа ненавижу её, а раздельные корпуса для девочек и мальчиков – это просто кошмар! Только после школы можно поиграть с мальчишками и то не всегда. Зачем она так со мной? Совсем помешалась на своей религии! Училась бы давно в другой нормальной школе и радовала папулю своими оценками. Хотя Лора и Скотти... Не смогу без них." В баре «Печальная луна» было тихо и безлюдно. Профессор Сточ и ассистент Марковиц, заказав по бокалу пива, сели за барную стойку. Профессор недавно вернулся из Сильвер Лэйк и спешил поделиться новостями с Марковицем. «Эндрю, - начал Карл, - теперь я знаю, откуда появилась загадочная Джулия Сэмпсон». У Марковица округлились глаза, но нарушать тишину и перебивать профессора он не стал. - Помнишь перед отъездом, я говорил, что между мной и пациенткой существует некая связь? – продолжал тот. - Конечно, помню. - Всё оказалось намного проще. Профессор достал из пакета коробку хлопьев и поставил перед Эндрю. «Что это?» - «То, о чём я говорю. Посмотри внимательней на картинку». – «Невероятно. Она, она точь-в-точь похожа на нашу пациентку». – «И это ещё не всё! Не знаю, читал ли ты её записи, но там упоминается дом, качели. Словно, она срисовала с картинки на коробке хлопьев все мелочи и перенесла в дневник. Меня теперь интересует другой вопрос». – «Какой же?». – «Почему она не остановилась, а продолжила развивать свою нездоровую фантазию?». Профессор довольный собой достал из кармана пачку сигарету и закурил. Выпустив ровное кольцо дыма, он спросил: «А как твои успехи? Ты выполнил мою просьбу?». Ассистент Марковиц был в полном замешательстве. Красивая логическая цепочка не хотела выстраиваться в его голове, а при малейшей попытке безжизненно рассыпалась. Он не мог понять, как такое вообще возможно. Просто взять и изменить свою жизнь посредством банальной коробки хлопьев. Может, он мало работает под руководством профессора и ему пока не встречались тяжёлые случаи, которые сразу не объяснить. Попытавшись ещё раз переварить всё сказанное профессором, Эндрю заговорил: «Возникли небольшие трудности в общении. Пациентка оказалась агрессивно настроена, но мне удалось кое-что выяснить. Во-первых, она абсолютно не знает и даже не предполагает кто такая Анна Смит. Всё твердит про Джулию Сэмпсон. Во-вторых, не хочет рассказывать, что случилось тем вечером, хотя прекрасно понимает, о чём я говорю. Ну, и, в-третьих, судя по её словам, в семье царит полная гармония и взаимопонимание, а родители «просто душки». Она явно пытается нас водить за нос». Пока Марковиц рассказывал о своих наблюдениях, профессор докурил сигарету и стал чесать бороду. Его задумчивый взгляд блуждал по коробке хлопьев. Спрятав её в пакет, он громко вскрикнул: «Поздравляю, сынок! Мы столкнулись не с раздвоением личности, а с полной заменой личности на совершенно другую, со всеми вытекающими последствиями!» Карл похлопал Марковица по плечу и, отхлебнув пива, добавил: «Знаешь, о чём я подумал, Эндрю?». Напуганный до полусмерти парень покачал отрицательно головой. «Тебе придётся ещё разок навестить нашу зеленоглазую красотку!» - «Нет, и даже не упрашивайте. Она так дёргалась, что я думал, вырвется и придушит меня прямо там. Нет, это опасно». – «Послушай. Тебе удалось найти к ней подход. Понимаешь? Она заговорила с тобой, а это многого стоит. Вот пойду к ней я и что? Придётся начинать всё сначала? Хотя, если ты так напуган – это меняет дело». – «Хорошо, хорошо! Уговорили». – «Вот и славно, а сейчас ещё по бокальчику пива и домой». На следующий день профессор ещё раз проинструктировал Марковица как себя вести, что говорить, чтобы не спугнуть пациентку и пообещал находиться рядом. Идя по коридору, Эндрю ощущал лёгкий мандраж. Вспоминая слова профессора, он успокаивался и входил в норму. В палате царила тишина, несколько ламп перегорели, а остальные слабо освещали помещение, издавая слабое жужжание. Казалось, что в дальнем тёмном углу кто-то сидит, и если Марковиц приблизится к девушке ещё хоть на шаг, то это существо вырвется из темноты и разорвёт его в клочья. «От волненья воображение разыгралось не на шутку» - подумал про себя Эндрю. Включив микрофон, он подошёл к пациентке. «Вторая встреча с пациенткой №11. Предварительный диагноз – полная замена личности на почве глубочайшего нервного расстройства». - Здравствуйте, Анна! - Кто это? - Извини, Джулия. Как самочувствие? - Привет, Марковиц. Самочувствие – лучше не бывает! Снова будете задавать свои дурацкие вопросы и забавно говорить в микрофон? Девушка резко подняла голову, а её глаза обожгли Марковица. Она выглядела спокойной и воодушевлённой. - Именно так. Может, начнём? - Как скажите, - послушно ответила девушка, - но у меня к вам небольшая просьба. - Какая же? - Прежде чем мы начнём, вы не могли бы принести мой дневник? Я чувствую, он где-то поблизости. Слова девушки удивили и вместе с тем напугали парня. Как можно чувствовать неодушевлённую вещь? Эндрю начинал понимать, что девушка затеяла какую-то свою игру, но вспомнив слова профессора: «Не спугни её, сынок», решил не испытывать судьбу, а отправился за дневником. Когда Марковиц ушёл, девушка начала активно раскачиваться из стороны в сторону. Её руки и ноги взмокли, а кожаные ремни ослабили хватку. «Вот так, хорошо. Вот так» - повторяла девушка про себя. Стараясь издавать меньше шума, она стала извиваться, как гремучая змея. Вот уже на протяжении недели пациентка пыталась выпутаться и за это время разработала наиболее эффективную систему движений, которая приведёт её к освобождению. Наметились значительные успехи, но теперь ей удалось вытащить руку. Взяв со стола шприц, который оставила медсестра после дневного обхода, девушка спрятала его под подушку и стала ожидать возвращения ассистента Марковица. Её пульс участился, а сердце, как бешеное, колотилось в груди. Тусклый свет скрывал волненье. Всё произошло молниеносно быстро. Не успел Марковиц отдать дневник, как девушка вскочила с кровати и, обхватив одной рукой за горло, другой схватила шприц, держа его в дюйме от правого глаза. «А теперь двигайся к двери, дорогу! – прошипела пациентка. – Ты же не хочешь лишиться красивого глазика?». Марковиц хотел закричать от ужаса, но только пропищал, а потом и вовсе замолчал. Палата Анны Смит находилась на втором этаже и чтобы выбраться, необходимо было пройти по длинному коридору до лестницы, спуститься вниз, а там пройти мимо приёмной. С первым этажом возникали трудности. Помимо работников лечебницы, так всегда был большой наплыв посетителей, которые ждали своей очереди на различные процедуры. Малейшая паника могла вывести ситуацию из-под контроля, и тогда отсюда не получится выбраться, но девушка с рыжими волосами решала вопросы по мере их поступления, и для начала следовало пройти этот длинный коридор. В коридоре ассистента Марковица ждал профессор Сточ и, когда пациентка с Эндрю проходили мимо, он не подал вида. Сложно было держать в заложниках такую длинную шпалу, которая была на голову выше её. Кроме профессора и нескольких медсестёр в коридоре были два санитара, которые дежурили по этажу. Пятясь назад, девушка приближалась к лестнице. «Будь умницей, и я не причиню тебе вреда» - говорила Анна. От напряжения шприц в её руке дрожал, то приближаясь к глазу, то наоборот отдаляясь. Несчастный ассистент Марковиц от страха потерял сознание. Теперь его худощавое тело тащить стало ещё тяжелее. Девушка не ожидала такого поворота событий, но продолжала двигаться к лестнице. В это время санитары из разных крыльев отделения общей терапии, располагавшегося на втором этаже, приблизились к коридору. По крикам медсестёр они сообразили, что что-то не так. Выглянув из-за угла, они увидели хрупкую девушку, которая пятясь назад, тащила длинного парня к лестнице. - Когда она подойдёт к нам, хватаем под руки на раз, два, три – прошептал один санитар другому, - понял? - Да, - спокойным голосом ответил второй санитар - Раз… В воздухе повисло нервное напряжение. - Два… Анна Смит бросила обмякшего Эндрю Марковица на пол и повернулась лицом к санитарам. - Три! Одновременно схватив девушку под локти, санитары потащили её обратно в палату. Она бесновалась, кричала и даже укусила одного санитара за плечо. «В изолятор её!» - распорядился профессор Сточ, - и принесите мне нашатырь». Подбежав к ассистенту Марковицу, Карл Сточ прижал его спиной к стене. «Ты молодец, просто молодец!» - говорил профессор, но парень был без сознания. "Берни умер… так больно и обидно. Если бы мама его так часто не била - он прожил бы дольше. Почему она такая жестокая? Нельзя так обращаться с животными! Нельзя! Хотя папуля говорит, что Берни очень старый, но я его словам не верю. Во всём виновата она! Уже три дня прошло с тех пор, как его похоронили. Папе пришлось звать друга, чтобы отнести Берни и сделать ему могилку. Мы спустились к коллектору, что находится в овраге за трассой. Там редко кто играет и не очень шумно, думаю, Берни будет удобно. Копать пришлось долго, так как глина не поддавалась. Помню, когда прощалась с ним, слёзы лились градом и мешали говорить, а потом пошёл сильный дождь. Бросив кусочек глины на могилку, посмотрела на папу. Он уже стоял наверху и показывал подниматься. От такой высоты захватывало дух. Мама об этом не знает, и, надеюсь, никогда не узнает! Я буду навещать своего Берни после уроков и приносить его любимые вафли. Так больно. После его смерти мне снится один и тот же кошмар. Будто мама убивает Берни, а на следующий день он уже живой и, как ни в чём не бывало, спит в своей конуре. Вечером она снова его убивает, и на следующий день мой лохматый Берни играет со мной. И так продолжается, пока не просыпаюсь и не начинаю кричать. Папуля говорит, что необходимо развеяться, поиграть с Лорой и постараться всё забыть. Постараться. Днём прибегала Лора, что-то взволнованно рассказывая. Она схватила меня за руку и куда-то потащила. Так я впервые оказалась в гостях у нашего нового соседа мистера Тина. Мне сразу понравился этот добродушный дедушка, он мало говорил, но с ним мне было спокойно. Мистер Тин ходил в странной цветастой пижаме. Мама давно бы сказала: «Это пижама тебе мала. Больше её не носи!». Он же наоборот разгуливал в короткой пижаме и ещё подпоясывал её чёрным поясом. Приглашая нас на чашечку чая, я обратила внимание, что в его доме практически нет мебели. Приходилось сидеть на полу за маленьким столиком. За похожим столиком я часто играю со своей куклой Молли, а все двери в доме выдвигаются, как в автобусе, что возит нас в школу. Это так интересно! Лора подбежала к мистеру Тину и что-то шепнула на ухо. Он одобрительно покачал головой, добавив: «Девоськи, только громко не крисите!». На заднем дворе, куда меня повела Лора, было не менее интересно, чем в доме. Повсюду росли странные деревья. Ничего подобного я в жизни не видела. На тоненьких веточках было много, много маленьких нежно розовых цветков. Иногда их срывал порыв ветра и уносил вдаль. Такой красоты не встретишь в нашей школьной оранжерее. Несколько таких деревьев образовывали круг, внутри которого лежали камни. Таких камней полно у нас в овраге, но здесь они находится на одинаковом расстоянии друг от друга. Мне не удалось, как следует, рассмотреть дивный сад, так как Лора тянула меня к большому животному, лежавшему в тени. «Познакомься, это маркиза! - сказала Лора, широко улыбаясь, - маркиза хорошая». Мне было страшно приближаться к огромной кошке, но пересилив свой страх, я подошла поближе. Тело тигрицы медленно вздымалось и опускалось. Смотря на меня тёмно-жёлтыми глазами, она махала хвостом. «Погладь её, не бойся. Тебе понравится» - предложила Лора. Подойдя ещё ближе, я погладила тигрицу по густой шерсти. «Ну, что нравится?». – «Да». - «А ещё маркиза умеет петь!» - прижимаясь к животному, проговорила Лора, - только отойди подальше!» - «А как же ты?» - «Я уже привыкла к её красивому голосу». Теребя тигрицу за шею, Лора закричала: «Спой, маркиза!». «Может не стоит?» - говорила я, отходя ещё дальше. «Вот ты трусиха». Ну, спой, маркиза!» Раздалось громкое рычание, и тигрица встала на четыре лапы. Затем она зарычала ещё громче и с ветки, под которой до этого сидела полосатая кошка, посыпались розовые цветочки. «Ну как?» - «Это было здорово!» - «Угу. Только почему-то, когда маркиза поёт, все соседи, испуганно кричат и разбегаются по своим домам, хлопнув дверью и закрыв окна». В это время мистер Тин перебрался из дома в сад и, сев перед камнями, скрестил ноги. Мне показалось, что он спит, но спит с открытыми глазами. Мы играли до самого вечера с маркизой, а потом разошлись по домам. Лора открыла мне новый мир, мир мистера Тина." В изолятор попадали буйные пациенты. Стены, пол и потолок были обиты мягкой тканью, чтобы пациент не мог нанести вред, ни себе, ни окружающим. Кроме того, в потолок был вмонтирован динамик, с помощью которого можно было общаться с пациентом, не входя в тесный контакт, и несколько камер по периметру. Это спасало врачей от всевозможных последствий, а их за время существования лечебницы было предостаточно. Профессор Сточ постучал по микрофону и, проверяя связь, произнёс: «Раз, раз. Как слышно». Слышно было прекрасно потому, что девушка с пышными рыжими волосами, сидевшая на полу, резко подскочила и стала озираться по сторонам. Она не могла понять, откуда идёт звук и стала внимательно смотреть на потолок, потом резко прыгнула на стену и прижалась лицом к стене. Изучив глазками противоположную стену, девушка застыла. «Здравствуйте, Джулия!» - заговорил профессор Сточ. Усаживаясь на пол, как ни в чём не бывало, Анна спросила: - Доктор Марковиц? - К сожаленью, нет. Доктор Марковиц неважно себя чувствует - Тогда кто это? - Совсем забыл представиться, профессор Сточ. - О, профессор, - присвистнула девушка, - и что вам надо профессор? - Просто поговорить. Расскажите про свою маму? Реакция была неожиданной. Девушка подбежала к стене и, колотя в неё кулаками, заорала: «Что рассказывать! Я прикончу её, как только выберусь отсюда. Эта религиозная фанатичка испортила мне всю жизнь. Всю жизнь я слушала, куда ходить, что делать, а если не так, то получала по первое число. Я была добрым и светлым ребёнком, но она! Она меня изменила, сделав жестокой и бессердечной. Теперь». Анна захлёбывалась от собственной ярости, проглатывая слова. «И теперь я буду мстить. Мстить! Пока не прикончу её! А теперь убирайся из моей головы, вонючий мозгоправ!» После этих слов пациентка легла на пол, свернувшись калачиком, явно не желая больше общаться.
|