1.
Ох как я уважаю бригаду свою рабочую! Наш директор завода всегда говорит на собраниях - "Запомните, товарищи, коллектив - это великая сила, вместе мы горы свернём". Когда я первый раз услышал это - вскочил от щенячьего восторга прямо, - вскочил и ну хлопать, а коллектив наш, дорогие наши заводчане смеются, суки, уважаемые мной тоже - хоть и не так как бригада уважаемые. А я-то хлопал потому, что директорские слова как про нашу конкретно бригаду прозвучали, да. Директор тогда тоже смутился, заулыбался, а из заднего ряда кто-то загыгыкал: "Колька Лучников - подхалим".
Потом, когда после собрания расходились, уже в сумерках считай, ребята из нашей бригады того что подхалимом обзывался выцепили, ну Витёк подбегает - "Пойдём, Колян, его наказать надо", ну я пошёл - а это Саня Плужников, приколист заводской известный. Я его до этого уважал крепко, хоть он и в соседнем цехе работал, значит, - в столовой бывало как загнёт, когда второе берёт, пюре картофельное: "У этого пюре такой вид, будто его один раз уже ели", ну я ржу первым, а повариха тётя Клава смущается: "Ты вечно всё охАешь", а Саня знай в усы лыбится, зубы свои железные щерит. А теперь не уважаю - а чё он обзывается?.
Ну, ребята наши его окружили, наезжают: "Чё, бля, за метлой не следишь? Чё, зубы жмут, ага?!" Саня чё-то мямлить пытается - а бригадир наш дядя Серёжа меня к нему подталкивает, мол въеби ему, Колян, хули он...
Ну я конечно сперва не хотел как бы - но бригада примолкла, ждёт, ага. Ну я и въебал раз - Саню откинуло к стенке, соплю кровяную выпустил, смотрим - руку в комбинезон свой суёт, точно за железякой какой-нибудь заныканной. Нее, тут мы ему развернуться не дали - как давай его...
Ну, не особо впрочем - чтобы понимал, главное.
2.
А тут к нам как-то новенького приняли - вместо Гриши, у того рука в станину попала, технику безопасности дурак не соблюл, теперь инвалид, значит.
Переодеваемся, значит, в раздевалке-то заводской, в своём кутке, а бригадир ведь наш тоже горазд отмочить чего-нибудь! Сидит - а у него сад богатый дома, груш хоть жопой ешь, а дело как раз под осень было, - сидит дядя Серёжа и рассказывает:
"Вот, прихожу вчера домой, сходили с бабой, груш-падалицы насобирали, ага, наелись от пуза... Ну, у меня встал, я к бабе своей, давай мол, она, гляжу. тоже не прочь. На кровать-то ложимся, я на ей подол задираю и языком по секелю - лизь да лизь, лизь да лизь!"
Мы похихикиваем, знаем что бригадир сочинять горазд, а новенькому-то невдомёк - сидит молча да слушает внимательно всё что бригадир зачёсывает, ага.
А тот треплет знай:
"И вот секель-то лижу - а он сладкииий! Ну я у бабы своей и спрашиваю: "Тань, а чего у тебя секель-то сладкий?" А она отвечает: "А это я посцала сейчас, груши-то сладкие были..."
Тут новенький не выдержал, как заорёт: "Врёшь ты, старый, он не сладкий, он кислый!" - а мы как заржём всей бригадой : "Купился, купился!". Дали новенькому после того кличку "пилоточник", и так его и звали все два дня - потом он уволился от позору.
3.
А сегодня у меня день рождения - ну, на заводе написал заяву, за свой счёт один день попросил. От профкома подарок вручили - часы на батарейках за два рубля тридцать пять копеек, когда звонят - вместо звонка песенка играет "Вечерний звон", ну не поёт конечно, а просто музыка играет. Мастер нашу бригаду сразу предупредил - мол чтоб никаких пьянок на рабочем месте - ну конечно нет, говорим. Я как уходить домой поставил им просто четыре бутылки "красненького" - для здоровых мужиков это как слону дробина, сам с ними стакашок накатил - и всех ребят, бригаду свою, пригласил домой к себе.
Дома конечно Катюшка, супруга моя, всего нажарила-напарила - и утку с рисом, и салаты, "оливье" там всякое, хоть мы его только на Новый год едим - но тут прямо грех не отметить; и "мясо по-французски" конечно - это ж венец стола!
Ну, бригада приходит, значит - ёбаный свет! - и они часы в подарок приволокли! С кукушкой, ебаный насос. Я аж пригорюнился: часы-то, известно, либо к разлуке дарят (неужто уволюсь скоро?), либо к смерти... Но дядя Серёжа говорит:
"Ты, - говорит, Колян, зря совершенно на часы "письку дрочишь", ибо это единственный для тебя символ - Хронос, время это, которое ты не сможешь превозмочь, а уж оно тебя - тем более!"
Ну я прифигел натурально - знал что дядя Серёжа умный, но настолько...
А он улыбается, по плечу меня хлопает, и к столу тянет - угощай, хозяин мол; а у стола Катюха моя раскрасневшись аж. А я как её увидел тогда - аж у меня встал... и не только у меня - бригада смотрю переглядывается, а дядя Серёжа лыбится знай, и у меня от улыбы его наоборот опустилося всё - он по-своему лыбился-, по особому...
4.
Ну и приняли мы "беленькой" сперва, потом "мясом по-французски"-то заели, да по второй - под селёдку под шубой - хорошо пошла, зараза!.
И тут мне дядя Серёжа-то, бугор наш, и шепчет:
"- А чо, Колян?. - и примолкает...
"- Чо?." - а сам уж нутром чую, что он собака щас предложит чо-нибудь пакостное но, падла, привлекательное...
"- Бригаду уважаешь?" - спрашивает.
"Ага, да-да..." - отвечаю, а сам смекаю что очередной зехер затевается...
"Давай-ка - тут дядя Серёжа говорит так нехотя, "Ватрой" задымливая, - давай-ка нам Катьку "на хор", а?
Я на него смотрю - и вот бля бу, отвечаю - вроде гониво гонивом - а отказать почитаю... как лектор в заводском клубе говорил... "абсурдным", ага. Потому что чую - потому что знаю что если моя бригада мою жену-то оттянет хоть по разу, я с ней, с бригадой то есть... я становлюсь на несколько порядков выше, и это...
"Лады!" - киваю, а дядя Серёжа говорит:
"А ты последним будешь, но..." - и помедлив - "Ты замыкающий будешь, словно...".
5.
Катюха-то опешила - потому что Вовка-молодой ей первым всадил. "Молодой" погоняло такое, а на деле он уже две ходки, значит, отхреначил: первая по здостной хулиганке годишко, вторая - "нанесение тяжких телесных", значит. И он базарил что у него три шара в шняге закатано. И видать правду базарит-то - хера себе, у Катьки моей шнифты по семь копеек стали, как Вовка-то ей всандалил; и мы с бригадой вокруг тахты стоим, и она, Катька-то, на меня кнокает.
А я в ней сейчас вижу только бессмысленный продукт позорного мещанства, сродни отживающему капитализму, ибо сегодня я, войдя в особое, до того мне неведомое состояние полной отрешённости, бесстрастно взираю на происходящее вокруг меня, и все эти люди, тщащиеся на самом деле удовлетворить свои наимелочнейшие инстинкты, так омерзительны... и то что они пытаются излить своё "эго" в мою жену, лишь заставляет меня смеяться мысленно - ибо сии людишки, недостойные даже презрительной усмешки... и главный в этом крошечном конгломерате себе подобных - он мне преподал голую однобокую теорию, не ведая что практика...
Я последним подошёл - Катька уж изнемогала - грубо спросил, она ответила, и, пристраиваясь, полупьяный, слышал как ребята с шумными прощаниями расходятся, напоследок вновь меня поздравляя с "днюхой"-то. Бригадир дядя Серёжа уходит последним, и подмигивает, заглядывая в дверной проём... удовольствие плотское ничто с осознанием того, что моё внутреннее "я" становится несоизмеримо выше их, и частица воплощенного эгрегора Хроноса - это теперь и я, и хотя улыбка Хроноса ничто в сравнении с улыбкой всего человечества... и я дядю Серёжу неожиданно даже для себя хватаю за горло, и когда душить принимаюсь - он начинает хрипеть... жалкий предводитель жалких существ просто не имеет право владеть даже частицей власти и мудрости - теперь они перетекают в меня через руки, которыми я душу этого... вокруг моих рук синеватая дымка, это...
6.
Тут дядя Серёжа, видать, последние силы собрав, как мне в торец навернёт - я аж в стену влип. Поднимаюсь - а он стоит вроде как и к драке не готовый, вроде как обессилевший, ага... ничтожный лишился последнего, что имел, и это роковым образом скажется...
Сели мы с ним, короче, мировую пить. Ребята ушли давно.
Замирились мы значит с дядей Серёжей-то.
Спать с Катькой завалились - будто никакого "хора" и не было, чин-по-чину. Только мне какая-то ерунда снилась, типа в меня какие-то треугольники красные, синие, оранжевые в грудь влетают и рядом будто часы стоят песочные значит, и верхняя их часть наполнена кроваво-красными гранулами. Ну да чего только не приснится-то!
А наутро я на завод свой родной прихожу - баба его навстречу. И так башка с бодунища, а тут ещё новость-то - повесился дядя Серёжа, бригадир-то наш, повесился ночью, после моего дня рождения... потому что червь не смог смириться с потерей...
Баба его всё орёт, значит, что мы алкоголики и что я со своей днюхой виноватый, а я смекаю что он ночью-то вздёрнулся, пока мне вся эта хрень про часы да треугольники снилася... мне стоило раз в глаза взглянуть этой тупой самке - она замолкает потому что чует силу, проснувшуюся и приумноженную, и не ей с её разумом, а вернее с отсутствием его, меня судить...
Мы смену-то до обеда отработали, 'красненьким' втихаря похмеляясь - потом когда на обед уже пора, в раздевалке у себя собрались. И я тут неожиданно даже для себя говорю: - Ребзя, а давайте я теперь бригадир у вас буду - и бригада отчего-то как загипнотизированная... и кучка индивидуумов синхронно кивает головами и молчит, и она правильно делает что молчит... потом как очухались все, загалдели 'да конечно, о чём речь-то, после обеда к мастеру сами пойдём'... они почуяли настоящего хозяина...
|