- Как зовут, звание, полк?. – произнёс один из двоих, сидящих за столом. По виду русский, коренастый рыжий мужчина в суконном френче вытягивал из планшета лист бумаги. Таким Валерию показался чистым этот лист вдруг, среди крови странной и страшной гражданской войны, и нахлынуло Déjà vu, как будто он… 

- Что молчишь, контрик? – зазвенел картавым фальцетом второй – видимо, еврей, щуплый и чернявый, в кожаной куртке и с шапкой чёрных кучерявых волос. 

- Не горячись, товарищ Михельман, он сам сейчас заговорит, он ведь «на луну» не хочет раньше времени, правда? А, господин поручик? – в это «господин» говоривший постарался влить как можно больше желчи, но у него плохо получилось. 

У кучерявого на губах вспузырилась пена вдруг. 

- Базыкин! – резкий вскрик, как удар хлыста, кивок в сторону конопатого конвоира – и тот снова ударил Валерия прикладом, на сей раз от души, в солнечное сплетение, а второй добавил согнувшемуся пленному сапогом в бок. И когда Валерий упал на пол комнатки, видимо, недавно кем-то тщательно отмытой, второй, с самокруткой, встал над ним с добродушным видом – словно и не бил. Докуривал свою цигарку, глядя на корчащегося от боли Валерия по-доброму. 

Перед глазами плясали разноцветные бесенята. 

- Так что ты рассказать нам хочешь, э, свинья русская, кяфыр?! – фальцетом вопил щуплый чеченец в кожанке. Напарник его, коренастый, с зелёной повязкой на голове, сбившейся на бок – из-под неё виднелись короткие рыжие волосы, – снова щёлкнул кнопкой диктофона. 

- Нас пришёл убивать, да?! Ха вир'ен т'ен д'ол*, твою маму я… – и тут Валерий не удержался: чеченские ругательства он хорошо освоил за полгода службы, ещё со штурма Грозного. Его нога в «берце» автоматом метнулась к челюсти щуплого, и тот повалился вместе с раскладным стулом – брезент палатки, где проходил допрос, ходуном заходил. Шею Валерия тут же ухватил в «замок» конвоир помоложе, тоже рыжий, как крепыш, сидящий за столом, и веснушчатый. Второй, докуривающий свой Dunnhill, метнулся с ленивой грацией хищника – серия ударов… в живот, в грудь, в челюсть…. На миг, до того как сознание потерять, Валерий поймал его взгляд – бесстрастные глаза палача, лишь выполняющего свою работу. 

- Heben Sie es!** – фраза на немецком прорезала гул в голове. Конвоиры подхватили Валерия под локти, и через несколько секунд он стоял, покачиваясь. Молодой конопатый немец справа как-то особенно услужливо поддерживал Валерия за локоть, не давая упасть. Второй произнёс в сторону стола, за которым по-прежнему восседали допрашивающие: 

- Herr sturmbannfuhrer, erlauben Sie mir, an Sie zu behandeln? 

- Ja, natürlich*** – со злобой отозвался щуплый немецкий офицер в мундире с СС-овскими молниями на лацканах, потирая челюсть и не сводя светло-карих яростных глаз с пленного. 

Неплохо я ему приложил, отметил про себя Валерий («кому – «ему», что происходит и где? Кто они такие, кто я, кто мы все и что тут делаем?»). Откуда-то сверху в него начал вливаться поток бело-синего Света, наполняющий избитое тело силой, а душу – яростью, холодной и расчётливой… 

- Herr sturmbannfuhrer, erlauben Sie mir zu rauchen? 

- Ja, Sie rauchen**** – отозвался щуплый офицер, выкладывая на стол «вальтер». Молодой конвоир, уловив взгляд начальства, скинул с шеи ремень своего «штурмгевельта», передёрнул затвор. 

Конвоир постарше, видимо, получив разрешение, лязгнул крышкой солдатского портсигара, прикурил и, выпустив облако дыма в лицо Валерию, засмеялся. 

- Итак, лейтенант, вы находитесь у нас в плену – произнёс крепыш с ощутимым немецким акцентом, старательно выговаривая каждое слово. – За ваш поступок в отношении господина штурмбаннфюрера вы ответите отдельно. А пока вы должны, не заставляя нас прибегать к… эээ… как у вас говорят … «жёсткие меры»… – крепыш, сняв фуражку с высокой тульей, обнажая рыжую лысеющую голову, обмахнулся несколько раз – в избе, где они находились, было жарко натоплено. 

Рыжий водрузил фуражку на голову, озорной конвоир постарше вновь выпустил дым в сторону Валерия, щуплый штурмбаннфюрер что-то спросил у рыжего – когда Валерий, подталкиваемый неведомо откуда взявшейся силой и злостью, рубанул ребром ладони по горлу молодому. 

Тот хрипел где-то за спиной, пока правая рука Валерия наощупь подхватывала и выдергивала автомат, в то время как растопыренные пальцы левой уже ткнулись в глаза курившего, не успевшего даже вскинуть оружие – настолько всё быстро произошло. 

Первая очередь из немецкой машинки задела как раз курильщика – тот завопил по-бабьи, уползая в сторону двери, а автомат загрохотал по полу. Рыжий крепыш, едва Валерий развернулся к столу, повалился вместе с тяжёлым деревенским табуретом и откатился в сторону, на ходу принимая в себя пули из добротного немецкого оружия – когда на миг глаза Валерия встретились со светло-карими – и когда «вальтер», подхваченный со стола оберштурмбанфюрером, трижды харкнул свинцом. 

В лоб Валерия ударило что-то тяжёлое и горячее – ему не было больно, просто всё вдруг стало безразлично, даже вторая и третья пули, попавшие в грудь. Он, отброшенный выстрелами, сполз по стенке и… 

Валерий летел-плыл сквозь какое-то зеленоватое марево, вверху солнце светило – почему-то особенно ласково, и ему уже давно не было так легко на душе. Он по-приятельски поздоровался с немецким офицером, поднимающимся за ним следом вместе с двумя красноармейцами и мужиком восточной внешности с зелёной повязкой на голове, те дружелюбно ответили вразнобой – в этом прекрасном месте они понимали речь друг друга, и им больше нечего было делить. 

От солнца метнулись закручивающиеся, блистающие как молнии спирали, и каждая вошла в голову вновь прибывшего сюда… Валерий ощутил небывалый при земной жизни приток сил, как… абсолютно неважно, как и когда – и завихряющийся поток света понёс его к Солнцу, по пути словно выжигая из разума воспоминания обо всех войнах, что случались в мире, и о его земном существовании тоже. Последняя мысль, покидающая разум, поднявшийся на новую ступень, напомнила, что в оставленном им мире он был русским офицером – хотя неважно, нет, тут не нужны ни солдаты, ни офицеры, ни войны… 

===================