Отпуска Иван ждал с большим нетерпением.
Вечерами, когда одиночество давило тяжким грузом, мысли неудержимо вырывались из невыносимо душного городского улья с его повседневной суетой и стрелой уносились куда-то далеко-далеко — в Сибирь, в Забайкалье… Туда! Где лучи солнца золотят прямые стволы устремлённых ввысь сосен и до лёгкого головокружения чудится их терпкий запах, где «у берёз и сосен тихо бродит осень, облака плывут большие», а под ногами шелестит опавшая листва да хрустят ежеобразные шишки… Где встанет он поутру, возьмёт ружьё и отправится на несколько деньков в лес на охоту…
От всего этого в нём поднималась широкая волна охотничьих воспоминаний, от которой с каждым разом желание росло всё больше и больше, оно подавляло возможность сосредоточиться на чём-то другом, всё казалось незначительным, серым и бессмысленным.
Лес — вот истинный источник жизненного вдохновения!
В своё время отец Ивана был заядлым охотником. Сколько себя тот помнил, с охотой была связана вся его жизнь. Многое бы тогда отдал за то, чтобы ещё раз побывать в лесу и встретиться с глухарём или лисицей. Эта отцовская страсть передалась и ему, Ивану. О чём бы ни вспоминалось, воспоминания, связанные с отцовскими рассказами об охоте, всегда были первыми. Лес стал для него родным ещё в детстве, отец не раз брал с собой на охоту. И потому, наверное, впечатления от увиденного и пережитого в лесу были столь особыми, самыми приятными… и волнующими.
И вот, наконец, наступил долгожданный момент, когда стало возможным отвязаться от всего и с радостью приступить к осуществлению своего желания. На сборы ушло два дня. Потом Иван купил билет на самолёт и улетел в один из сибирских городов, там сел на попутную машину и добрался до деревни, где жил Мироныч — отец одного из коллег по работе.
Найти нужную избу не составило особого труда, в деревне старого охотника знали все — от мала до велика.
Иван подошёл к низкой двери, постучал. Ответа не последовало. Тогда он слегка толкнул маленькую дверь с низкой притолокой… и, пригнувшись, переступил высокий порог. Его встретила приятная прохлада. Это были сени: охапка дров, лавка, на ней кадка с водой, на стенах пучки сушёных трав, авоська с луком и чесноком, ещё две лавки, одна из которых — чуть пошире, а другая — с незамысловатой охотничьей утварью, лыжи, приткнутая к стене лестница, ведущая на чердак…
Открыв вторую дверь, Иван оказался в просторной жилой комнате — горнице, какие часто бывают в русских избах. Внутренняя обстановка не выделялась особым роскошеством, где, как показалось, не было ни одного лишнего случайного предмета, каждая вещь имела своё строго определённое назначение. Печь, за занавеской железная кровать, сундук, по всей видимости, с домашним скарбом, посередине небольшой и длинноватый стол, в дальнем и хорошо освещённом углу иконостас из трёх старинных икон и с узорчатой лампадкой, неподвижные широкие лавки вдоль стен, открытый посудный шкаф... И всюду порядок, чистота. Это удивило его, ведь на протяжении вот уже нескольких лет Мироныч жил бобылём, а бобылям, что и холостякам, как правило, был свойственен беспорядок.
— Кто таков будешь? — вдруг раздался сзади на удивление приятный голос.
Иван машинально обернулся и увидел Мироныча. Это был старик невысокого роста, плотный, с большой головой и небритыми щеками и подбородком. Из-под густых бровей смотрели добрые глаза. Одет он был просто: сапоги, толстые штаны, под ватным жилетом зелёная в белую полоску рубаха.
— Ково надо-то? — взяв табурет у печи, Мироныч проследовал мимо незваного гостя к столу, поставил, а сам сел на лавку.
— Вас. Я от вашего сына.
— О, как! Лады. Тогда вперёд к столу! Как он там?
— Аркадий-то? Да, вроде, ничего, всё в порядке, — ответил Иван, освобождая руки от рюкзака и ружья. — Привет вот передаёт. Извиняется, что долго не пишет… дела, командировки.
Прислонив ружьё в чехле к стене у двери и положив рядом на пол рюкзак, Иван прошёл к табурету и присел на край.
— Ничё, привычно уж. Нынче-то старики не в почёте, — Мироныч крякнул, вытащил трубку, пододвинул к себе кисет, неторопливо набил трубку душистым табаком и закурил. Его острый взгляд скользнул по одежде гостя, рюкзаку... остановился на ружье. Он, конечно, сразу понял, что за человек перед ним, и для какой такой цели тот к нему пожаловал. — Гляжу, тоже охотой балуешься...
— Не балуюсь, у меня батя был охотником.
— Да ты погодь, не серчай уж...
— Да я и не обижаюсь, — Иван махнул рукой.
— Помыслил у меня гостить?
— Мне было предложено... Да. Если, конечно, вам не в тягость!
— Чево против-то... Оставайся уж. Места хватит…
Дверь распахнулась, и в избу ввалилось несколько мужиков. Подойдя к столу, они заговорили в один голос, жестикулируя. Из-за общего гама Мироныч не мог ничего понять, поднял обе руки, замотал головой.
— Чево вы орёте-то, ополоумели чё ли? — повысил он голос.
И тут же наступила тишина.
— Сказывай ты, Фёдор, — старый охотник обратился к высокому, жилистому мужику.
— Короче, Мироныч, тут такое дело. Ты же в курсе… От волков житья никакого не стало, озверели вовсю! Повадились животину задирать… Одного подстрелили, самец оказался… Тебе каждое место в округе не секрет! Подсоби. А? Что скажешь?
— Давай, Мироныч, помоги, — загудели остальные мужики.
— Угомонитесь же!
— Прямо сладу нет, — не унимался Фёдор.
— Лады… Сделаю. Идите с миром!
Говоря между собой, мужики вышли за дверь.
Крякнув, Мироныч отложил трубку и задумчиво уставился в одну точку на столе. Если повнимательнее присмотреться, то по серьёзному выражению старика можно было определить, как в нём мучительно происходило что-то неладное. Что именно — никому не дано знать. Тайна за семью печатями. Да и одного желания… пусть даже сильного… тут ох как недостаточно, ибо не всегда оно подвластно к осуществлению. Другое дело, если бы реально была возможность заглянуть в душу собеседника, что в ней там такое творилось… Но это уже из области научной фантастики, ибо человеческие возможности, по космическим меркам, ничтожно малы и не беспредельны. Люди ведь не боги! И с тем нельзя было ничего поделать… Законы земного бытия. А потому Ивану не оставалось ничего другого, как просто смотреть на старого охотника и молчать. Прошло минуты две-три, прежде чем он всё-таки решился нарушить молчание:
— Неужели это правда, что волки здесь такое вытворяют?
— Верно... Вот только почём такая напасть-то!
— Почему?
— Еды в наших лесах ещё как хватает. Сыты они. Тут дело в ином… В нас самих! С чево они так сотворяют? Видать, кто-то успел им шибко досадить... Оттого и мстят они людям.
— Всё возможно, — согласился Иван, положив на стол руки и скрестив пальцы. — Что и говорить, порой человек хуже любого зверя, гадит без всякой надобности...
— То-то и оно. А кому-то вот расхлёбывать всё, — мотнув головой, Мироныч крякнул.
— Нечего мне вам сказать...
— А и не надо, — сказал старик и поднялся с лавки.
Иван тоже поднялся:
— Я немного поброжу… Хорошо? Не терпится, знаете, поглядеть, что хоть за места здесь...
— Валяй. Но прежде давай-ка мы малость перекусим! А? С дороги-то, небось, проголодался…
— Если честно, не откажусь.
— Вот и лады.
Они попили крепкий чай с душистым мёдом и сушками. Потом Иван, взяв ружьё, вышел из избы. Ничто не предвещало ухудшения погоды, вокруг всё радовалось лучам пока ещё горячего солнца и светилось каким-то необычным, загадочным светом. Он постоял немного, осмотрелся. И направился к лесу.
Местность была неровной, каменистой. То здесь, то там встречались горы, склоны и валуны разной величины.
Иван не без труда взобрался на крутой склон. И такая удивительная красота открылась взору, что даже невольно дух захватило. Вот где райский уголок, не тронутый ещё губительным прогрессом! А какая ширь! Каков здешний воздух, им невозможно было надышаться, настолько свеж и хмелён…
Иван почувствовал, как слегка закружилась голова. Набрав полные лёгкие воздуха и подняв высоко руки, он крикнул во всю мощь от неожиданно охватившего счастья:
— Мать-Природа, здравствуй!
Вдруг нога соскользнула, и Иван упал. Ему понадобились огромные усилия, чтобы лёжа удержать себя на месте, не скатиться камнем вниз. Но ружьё пришлось выпустить из рук. Оно полетело по осыпи вниз, стволом к Ивану… подпрыгнув, прикладом влетело в старый куст… и вдруг раздались друг за другом два раскатистых выстрела... совсем близко от лица просвистели пули. Всё произошло в одно мгновение. Вздрогнув, Иван понял, что смерть была совсем рядом. Это заставило содрогнуться. Он снял кепку и невольно перекрестился…
— Чево с тобою, паря, ты будто не свой? — поинтересовался Мироныч, когда на пороге показался гость.
— Да так, — уклончиво ответил Иван.
Сейчас ему как никогда не хотелось говорить. Да и верх брало то, что старый охотник мог ничего не понять и поднять его на смех. Хотелось самому во всём разобраться. Пока только одно не вызывало сомнений: воспоминание о случившемся надолго останется в памяти, и время от времени оно будет заставлять его содрогаться.
Незаметно наступил вечер. Когда они неторопливо приступили к приго-товлению ужина, Иван пристал к Миронычу, чтобы тот что-нибудь рассказал. Старому охотнику эта затея пришлась не по душе, он громко кряхтел, мотал лохматой головой, отмахивался. Но Иван не сдавался, упорно стоял на своём:
— А чего, Мироныч, время хоть незаметно пролетит... Да и скучно не будет! А? Расскажи!
— Да сказывал уж…
— Это когда? Кому?
— Да бывало тут несколько — не то с газеты какой-то, не то ещё откуда. Всё про нашего брата, охотника, выспрашивали, писали. Слыхивал, после аж целая книжка получилась... Поди, видал, читал?
— Нет, ничего не знаю.
— Тогда лады…
— Расскажи, интересно же! Не ломайся, как девка, когда это самое...
И старый охотник, в конце концов, не выдержал, сдался. Он сел на лавку, присосался к курительной трубке… и начал рассказ:
— Отправился я тогда на медведя. Долго, понимаешь, ходил. А всё одно впустую, не попадается зверь — да и шабаш! Уж день минул, второй… третьи сутки на исходе. Прямо ляд какой-то случился, чтоб его разорвало! А тут ещё дождь наладился, да такой частый, холодный — что упаси! Не укрыться — ну прямо так и выпало, что аж волком впору завыть. О, как, — сморщившись, Мироныч толстым пальцем почесал себе нос-картошку. — Нередко же с нашим братом, охотником, случаются такие вот оказии — в какой час за дело берёшься! Добро добром и живёт, а попадись навстречу кто злой — вот и худо, вот и не выйдет всё как-то надобно. Думаешь стрельнуть так — чтоб без всяких — ан не тут-то и было! Мимо, да мимо… Отводит пулю — и всё тут! Слово-то у нас много значит…
— Это точно, Мироныч, — перебил рассказчика Иван, беря в руки охотничий нож и банку тушёнки. — Ещё как на себе испытал...
— Чево вышло-то? Сказывай уж!
— Да с ружьём тоже промашка вышла... Того, значит… Упустил я его, а оно — в кусты… да и, видать, спусковые курки зацепились о сухие ветки… Короче, чуть самого не убило. Аж до сих пор не по себе…
— Знакомо. Тут ремесло требуется. Кое-какая сноровка, — старый охотник выпустил из-под густых с проседью усов струю белого дыма. — Ты слухай далее-то! Не перебивай. Ну вот, стало быть… Сухари, которые с собой были, — все уж сглодал. Чё делать-то? Не пропадать же в лесу! И сообразил, понимаешь, возвернуться домой. Даже принялся собираться... А тут глядь-ка — дождь-то унялся, и вовсю принялось проясняться, солнце выглянуло…
— И что, ты остался, Мироныч?
— А сам-то как кумекаешь? Фарт же такой, ево всегда требуется употре-бить! — старый охотник перестал дымить любимой трубкой. — Да и оно-то понятно. Завсегда: пойдёшь на зверя на день, на два — обитаешь неделю, либо боле... Да! Пословица аж такая водится…
— Это какая?
— Завсегда, когда на охоту собираешься на день, а хлеба бери на неделю!
— Что-то типа того слышал, — Иван ножом уже резал хлеб.
— Во-во, ещё на себе вволю испробуешь…
— А дальше что было?
— На охоте-то? Ну тово, стало быть… Сготовил я ружьё и пошагал дальше по лесу. Шагаю… Никого. А солнце-то уж на закат. И тут глядь-ка, медведь ходит! Чево-то отыскивает… Упорно так. Ага…
— Ну! Не тяни, Мироныч, — Иван был заинтригован рассказом, ему не терпелось поскорее услышать продолжение, он отложил в сторону хлеб и подсел к старому охотнику. — Говори, не томи душу.
Но Мироныч не спешил выполнять просьбу гостя, будто выжидая чего-то или наслаждаясь тем, что, наконец-то, его собеседник оказался настоящим слушателем. Он неторопливо прочистил трубку, постучав ею о край лавки, убрал в глубокий карман штанов. Потом отломил кусок хлеба и сунул себе в рот. Иван пододвинул ему открытую банку тушёнки, сам приготовился есть.
— Погодь, — промычал Мироныч, жуя. — Ладно, слухай уж конец... Принялся я к нему подкрадываться... К медведю-то! Подобрался близко. Он ничё пока не чует. Мирно всё. Ну я-то и спусти курок, стрельнул в зверя по саму сердцу…
— Представляю, — Иван мотнул головой. — Эх, мне бы разок такое…
— А ружьё-то возьми, да и не стрельни…
— Осечка что ли?!
— Ну, — кивнул старый охотник, — малость поиспортилось…
— Ого! Это в такой момент…
— Вот те и ого. Одно слово, не сладилось, сплоховал.
— Н-да-а…
— Не совру, ещё никогда так вот не пужался, прямо обмер со страху. Ну, посуди сам, не шутка же…
— Представляю, — усмехнулся Иван. — А медведь?! Медведь что?
— Почуял неладное. Приостановился — и ко мне давай-ка. Рычит вовсю. Чтоб ему язвило, чёрная немочь! Я скорее перезаряжать ружьё… После опять стрельнул, спустил курок и стрельнул ещё… Медведь и упал.
Иван не сдержался, воскликнул:
— Вот это я понимаю! Вот где настоящая охота! Э-эх, — он мотнул головой и улыбнулся. — А мне об этом пока лишь приходится мечтать да во сне видеть!
— У тебя, паря, ещё всё впереди, — Мироныч сытно рыгнул.
— Да кто его знает... Вон встречал одних! Казалось, всю жизнь с ружьём, а всё как-то по мелочёвке...
— И такое случается. Завтра-то как, идёшь ли со мной? Дело-то, глянь-ка, нешуточное…
— Ой, Мироныч, ты что… Такое ведь… Да с огромной радостью! Только возьми — век не забуду.
— Лады. Тогда давай прямо счас к завтрашнему дню всё и сготовим, а то ведь раненько выйти надобно...
И охотники занялись приготовлением к охоте. Временами они перекидывались между собой репликами. Иван рассказал парочку анекдотов, тем самым вызвав улыбку старика. А ещё немного спустя, когда застёгивал ремешки рюкзака, он спросил у старого охотника, который в этот момент пыхтел над своим патронажем:
— А у тебя, Мироныч, на охоте было смешное?
— Как не быть-то! Случалось...
— Это как? Расскажи!
— Так это уж когда на лис отправился. Ну вот… Выискал, стрельнул. Поспеваю, дабы тово… забрать. Глядь-ка! А то чёрным лисом очутился. Матёрый такой, немало бед люду, их хозяйству принёс…
— Ого! — удивился Иван. — А откуда в здешних лесах чёрный лис объявился? Такое разве бывает?
— Кто ведает. Загадка природы…
— Дальше что было?
— А то. Только глянуть, чё куды попал, а он, чёрный лис-то, на лапы — и шасть в кусты! Только ево видали…
— Да ты что… Вот это да! — Иван не скрывал своего восхищения, так его задел рассказ старого охотника.
— Вот тебе и чё. Только когда то всё было? Почитай, время уж сколь минуло...
— Выходит, Мироныч, и у тебя всякое на охоте бывало?
— А то! Покумекай сам, не бывает такого охотника, чтоб всегда всё бы гладко выходило...
— Точно. Нечего добавить.
— Ладно, паря, давай-ка почивать...
Ночь выдалась тихая и на удивление тёплая, без дождя. Едва начало светать, охотники уже были на ногах. Они слегка перекусили. Быстро собрались. И вышли из избы.
В поисках волчьего логова им пришлось ходить не один час. Неожиданно начал накрапывать дождик.
— Эх, мать твою, не к месту, — выругался Мироныч.
— Может, разойдётся? — Иван поднял воротник ветровки.
— Всяко могет случиться…
Охотники свернули с тропинки. Прошли несколько метров.
— Глянь, Мироныч, это же логово! — крикнул Иван, указывая пальцем в сторону густого куста.
— Вижу, — старый охотник поправил на плече ружьё. — Зорок же у тебя, Ванюша, глаз-то. То для дела нашего шибко важно.
Они подошли вплотную к логову. Осмотрели. Внутри никого, лишь кругом заметны какие-то следы.
— Волчьи, — сразу определил Мироныч.
— Это точно логово? — с волнением спросил Иван, он жаждал встречи с волчьим выводком. — А то я слышал, их бывает не одно, и все пустые...
— Погодь, счас глянем всё толком, — старика что-то насторожило.
Прошла минута, другая… Молчание нарушил Иван:
— Знаешь, Мироныч, что-то мне кажется, это совсем и не логово волчье, больше на чью-то нору смахивает… Ты глянь, глянь! По-моему, в волчьем логове не должно быть отнорков, ходов, а тут всё хода, хода… Много же их. Как сам думаешь?
— Верно. То барсучья нора. Бывает, что и употребляют волки чужие норы… Сами же редко роют.
— Ты смотри, какие они…
— А то. Тоже разумные!
— Так есть тут волчата? Что скажешь, Мироныч?
Старик не спешил с ответом. Молча, сосредоточенно делал своё дело. Только, когда отпали последние сомнения, он, наконец, подытожил:
— Здесь волчица только собиралась соорудить логово, но, похоже, всё же отыскала иную нору, боле удобную...
— И что теперь? — по лицу Ивана было видно, что он был немного огорчён таким обстоятельством.
— Как чё — продолжаем шагать!
Охотники ещё дальше углубились в лес, то и дело негромко переговариваясь между собой:
— Знаешь, Мироныч, я много чего наслышан про волков. И плохого, и хорошего...
— Люди, паря, тоже всякие бывают...
— А всё-таки они удивительные...
— Это ты верно подметил. Всякое зверьё чудно. Любить вот только требуется, знать. И тогда зверьё-то о многом поведает. Это же Книга леса…
— Точно, Мироныч.
— Сам-то чё, ещё не доводилось ходить на волков-то?
— Увы, нет, — с сожалением вздохнул Иван — Всё пока лишь по птице всякой. В детстве, правда, с батей раз на медведя бывал…
— А он чё?
— Кто? Батя?! О, он у меня вообще и на медведя не раз ходил, и на глухаря, лисицу, зайца… Лес был его стихией.
— Знакомо-знакомо...
— Вот только нет его, уже два года, как умер…
— Тяжко, — в голосе старого охотника появились нотки сочувствия. — Ладно, паря, не бери к сердцу! Не томи душу. Жизнь-то всё одно идёт — и нема ей конца, нема. Одни отходят, иные взамен подоспевают — им место…
— Да всё я понимаю, Мироныч! Жизнь, как говорится, продолжается. Но всё равно порой так тошно становится на душе…
— А ты надумай и ко мне враз приедь! На пару деньков-то — и время легче коротать, да и много чего в лесу могу показать… Вон на волков ещё сходим!
— Мироныч, ты что, по правде говоришь? Я же точно приеду, с превеликой радостью…
— Сказываю же, давай-ка!
— Вот это да. Спасибо, Мироныч. Обязательно приеду...
— Ну и лады.
— Долго ещё идти? Что-то никого не видать…
— Да, чё-то странно, давно же шагаем, — старый охотник остановился.
Иван тоже остановился:
— Неужели назад повернуть придётся? Жаль как…
— Давай ещё малость — вон к тем кустам-то!
Иван повернул голову, куда указал Мироныч.
— Ага, вижу…
— Тогда пошагали!
И охотники продолжили путь. Вдруг из кустов навстречу выбежала волчица. Она громко завыла, кинулась от охотников в сторону и скрылась за деревьями. От неожиданности Иван оторопел, замер на месте. Мироныч же, наоборот, только оживился. Сразу подал знак напарнику:
— Погодь. Тута её логово, волчицы-то. Оттудова она выбежала, вон…
— Точно? Где? — взяв в руки ружьё, Иван насторожился.
— Сам счас познаешь. Только одним махом требуется…
На этот раз чутьё опытного охотника не подвело. Пройдя ещё немного и углубившись в заросли кустарника, они, к своей радости, обнаружили настоящее волчье логово.
— Гляди зорко, не упусти ничё, — негромко, но твёрдо дал команду Мироныч. — Тута выводок, тута они…
— Точно! Вижу их, — довольно сказал Иван и широко улыбнулся.
— Счас давай, паря, за дело, — Мироныч снял с плеча ружьё, рюкзак.
— А что делать-то?
— Доставать требуется! Только живо, пока их матери нету, — лицо старого охотника было серьёзным.
Едва только охотники начали вытаскивать из логова волчий выводок, как неизвестно откуда, будто из-под земли, появилась волчица. Рыча, оскалив клыки, она с остервенением бросилась на старого охотника. Не растерявшись, Иван схватил своё ружьё и уже собрался было выстрелить в волчицу… Но та, рванувшись назад, с воем кинулась к кустам. И исчезла. Иван опустил ружьё.
— Эх, не успел, — с сожалением вырвалось у него.
— Шевелись, Ванюша! — скомандовал Мироныч.
Едва только на поверхности оказались два волчонка, неожиданно волчица предприняла новую попытку подбежать к логову, однако, заметив, что старый охотник уже вскинул ружье, сразу убежала и завыла страшным, отчаянным голосом.
— Как она ревёт, — Иван изменился в лице, в то же время почувствовав, как по всему телу пробежала дрожь.
— А ты чево хотел, мать ведь...
— Как думаешь, Мироныч, она опять явится?
— Как пит дать!
— С ними-то чего делать будем? — Иван взглядом показал на тихо скуливших волчат.
— Чево-чево, — старый охотник стал угрюмым. — У тебя-то самого рука мочь на них подняться?
— Н-нет, они ещё совсем малыши, такие забавные...
— А я чё, зверь какой? Взрослые — одно дело, малые — совсем иное. Равнять-то нече...
— Верно, Мироныч.
— Вытаскиваем остальных...
— Остальных-то нет, — Иван недоумённо посмотрел на старого охотника.
— Как так! — Мироныч не поверил, сам всё проверил. — Точно. Их же должно быть штук шесть! Н-да-а... Вон оно как. Видать, с этой семьёй уже кто-то посчитался... И тот самец её!
— Отсюда, наверное, и злоба к людям?
— Всё могет быть. Ладно, нам хотя легче станет, чё их только двое! Хреново вот, чё волчицу не стрельнули, месть длится, озвереет совсем.
— Что теперь?
— В мешок. Эх… С такой ношей-то далече не уйдёшь. Делать нече, придётся закругляться, паря... Возвратаемся!
Вскоре снова появилась волчица. Она села и пронзительно завыла. Старый охотник опустил на траву мешок со скулящими волчатами, взвёл курки ружья и направился в обход. Почуяв недоброе, мать исчезла. Раздался сначала один выстрел, затем второй. В ту же минуту послышался визг, скуление. Было ясно, что пули задели волчицу. Мироныч подбежал к тому месту, где только что была она, присел на корточки и приложил к тёмному пятну руку. Тут же поднял, понюхал пальцы. Сомнений не могло быть, это кровь.
— Что? — поинтересовался подбежавший Иван с живым мешком.
— Вон сколь крови-то... Шибко я её, долго не сдюжит...
— Здорово же ты, Мироныч, стреляешь... Что, за ней?
— Куды там, поздновато уж... Не отыщем! Завтра давай-ка...
Охотники продолжили путь. Смеркалось. Снова пошёл дождь. На небе темнело всё больше и больше. Ещё немного, и послышались сначала отдалённые перекаты грома, а потом сразу за яркой вспышкой молнии стали раздаваться громовые удары.
— Не поспеть нам, — проворчал Мироныч и взял у Ивана мешок с волчатами.
Гроза приближалась. Вдруг дождь хлынул, как из ведра. Охотники прибавили шаг, побежали, спотыкаясь о кочки. Всю дорогу, почти до самой окраины деревни, за ними бежала раненная волчица. Мироныч и Иван постоянно ощущали её присутствие. То и дело волчица выла страшно и неприятно. Иван не выдержал, вскинул ружье и, не прицеливаясь, нажал на курки. Раздался выстрел, следом — другой. Волчица истошно взвизгнула... И всё стихло.
— Ну, паря, вот и твоя удача, — довольно сказал Мироныч, похлопав напарника по плечу.
— Я же не целился, наугад... Как так, как так, — ничего не понимая, одно и то же твердил Иван.
— Ничё, привыкай, на охоте и такое завсегда…
До своей избы охотники, уставшие и промокшие до самых костей, добрались только поздно вечером. Слегка перекусив, они сразу легли спать. Волчата поскуливали, звали мать. Но вскоре и они успокоились, прижавшись друг к дружке.
Всю ночь шёл дождь. К утру он затих, небо стало проясняться. Охотники поднялись рано. Иван взял на колени одного волчонка, начал с ним играть. Волчонок брыкался, норовил укусить за пальцы, пытался спрыгнуть на дощатый настил и спрятаться куда-нибудь в тёмный угол. Это смешило Ивана.
— Глянь, глянь, Мироныч, какой агрессивный, хоть и маленький, — восторженно говорил он.
— Забавно, — старый охотник ухмыльнулся и почесал свою небритую щеку. — Смышлёный…
— И всё же! Что с ними делать-то будем?
— Погодь, так враз не скумекать.
— Ой, да у него же глаза голубые...
— Где! Ну-ка покажь...
— Разве такое бывает?
— Ого! Впервой вижу. Слышь-ка, такое обычно бывает у кого недель восемь-пятнадцать, а им-то боле…
Действительно, у волчонка оказались голубые глаза. Это было редкостью. Они были добрыми и в то же время тоскливыми. Ивану стало не по себе. Он смотрел в голубые глаза и ясно чувствовал, как в нём происходит перемена, вдруг рождается что-то удивительное, нежное, переходящее затем в ответственность, в стремление покровительствовать слабому.
— По матери тоскует, — Иван нежно погладил волчонка.
— Дитё ведь...
— По-моему, жестоко отдавать его неизвестно кому... Знаешь… А если! А если вот взять, да и оставить его у себя? Как думаешь, Мироныч? Что уж скрывать… Порой паршиво бывает, когда приходится возвращаться в пустую квартиру... А тут он тебя встретит!
— Какой-то ты, паря, чумной... Молод ведь ещё, а уж туда… одиночеством маешься…
— А вот так оно всё почему-то складывается!
— Только вот… Послухай. У тебя же квартира! Волку-то… никак не место в городе! Тут прежде обмозговать всё добром требуется…
— Не проблема! Обмозгуем. К примеру, квартиру на домик какой обменять… А? Решение-то всегда найдётся!
— Гляди… Тогда одобряю. Кумекаю, так оно лучше будет — и для тебя самого, и для нево… Ко мне на пару и наезжайте!
— Не знаю, Мироныч, не знаю… Если только просто в гости!
— С чево бы, а охота?
— Знаешь… Про ружьё, что выстрелило в меня, всё никак забыть не могу, крепко в памяти засело…
— И чё с тово? — не понял старый охотник.
— Странно всё... Такие мысли вдруг. Может, не случайно всё? С охотой-то? Понимаешь, только крови много, зверья всякого сколько убивается… Какая тут радость может быть? А? Ружьё зря не стреляет... Может, то предупреждение какое было?

Игорь КРАСНОВ
Октябрь-ноябрь 1993 г.
 

=====================
Иллюстрация: Охотники на привале, Василий Перов (1871)