В последний день служебной командировки, когда основные работы были успешно завершены, едва большие стенные часы пробили начало последнего часа рабочего дня, пятницы, 13-го, и все шумно начали собираться, Лешков предложил Шакирову прогуляться по городу, магазинам: мол, глядишь, и посчастливится прикупить чего-нибудь себе да Лоле с Людочкой. Тот подумал немного и, усомнившись в успехе данного мероприятия, отказался, буркнув что-то непонятное.

– Как знаешь! – бросил с сожалением Лешков.

– Ты уж, конечно, прости, но что-то не хочется...

И Лешкову пришлось в одиночестве осуществлять задуманное. Ему не повезло: одни магазины какой день оказались на запоре, в других же прилавки пустовали. Махнув рукой, он собрался было повернуть к гостинице, где на время остановился с Шакировым, но тут что-то толкнуло посмотреть в один из ближайших переулков. Там стояла большая очередь. «Дефицит», – дал сигнал его мозг. И Лешков тоже встал в очередь.

Когда же стоять надоело, на ум вдруг пришла великолепная мысль. Решительным шагом он прошёл в магазин через чёрный ход и попавшей навстречу продавщице сказал, что от Павла Петровича. Та тут же машинально вынесла пакет. Что лежало в пакете, Лешков, конечно, не знал. Выходя, он услышал, как директорша набросилась на продавщицу: «Ты, ты кому отдала? Кто такой Павел Петрович? Ты хоть знаешь его?» Это заставило прибавить ходу.

У высокого крыльца гостиницы Лешков столкнулся с Шакировым.

Вместе они работали уже много лет. Их даже можно было считать хорошими друзьями, хотя по характеру, внешнему облику они вряд ли подходили друг другу. Лешков, невысокий, худощавый, с карими, постоянно бегающими глазами и острыми скулами, был человеком хитрым, но на удивление незлым, очень энергичным и жизнерадостным. Шакиров же по натуре своей был медлителен и уравновешен – какими, как правило, бывают полные и добродушные люди, – и по сравнению с Лешковым он казался замкнутым. Кроме работы, их, пожалуй, особо объединяло одно – общие грешки. Кому бы в гости Лешков ни ходил, он почти всегда тащил за собой Шакирова, чтобы хоть как-то расшевелить того.

– Откуда? – спросил Шакиров, улыбаясь широко и добродушно.

– А угадай!

– Да ладно тебе... Что за пакет?

– Знаешь... Это целый анекдот, – интригующим голосом проговорил Лешков, и на его с мелкими чертами лице резко обозначились бесчисленные морщинки, придававшие ему ещё более лукавое выражение. – Фортуна...

Но он не успел договорить, совсем рядом мелькнула странная фигура в куртке и надетой по самые глаза кепке, вырвала у него из рук пакет и мгновенно скрылась за углом гостиницы. Лешков замер на месте, ошеломлённый, ничего не понимая. Ошеломлён был и Шакиров, он даже слегка побледнел и не мог вымолвить ни единого слова. Долго ли они находились в таком состоянии – они не знали, им показалось, что прошло несколько часов. Первым пришёл в себя Лешков.

– Вот тебе и фортуна, – он вяло улыбнулся.

Тут к ним подошёл прохожий, пожилой мужчина в тёмно-сером плаще, замусоленной шляпе и роговых очках.

– Вас что, обокрали?

Лешков и Шакиров промолчали, у обоих не было ни настроения, ни желания ввязываться с посторонним в разговор.

– Их спрашивают, а они будто воды в рот набрали, – недовольно пробурчал прохожий, отходя прочь.

Лешков глянул вслед. Его вдруг осенила мысль.

– Тебе не показалось странным?

– Что именно? – Шакиров недоумевал.

– Я о субъекте, что сейчас к нам подкатил…

– А что тут странного-то?

– Вроде хвост. Я заметил его с того самого момента, как получил злополучный пакет…

Шакиров усмехнулся.

– Ну ты даёшь. Ещё скажи, в детективы решил податься или нами заинтересовалась контрразведка…

– Напрасно иронизируешь, неспроста всё…

– Да брось ты! – отмахнулся Шакиров.

– Что ж, – Лешков хлопнул приятеля по плечу, – тогда не стоит вешать носы! Как пришло – так и ушло. Пошли лучше к одним в гости! Чего молчишь? Каково моё предложение? А?

– Делать-то чего будем? – буркнул Шакиров.

– Как что! Посидим. У них есть вино отличное, закуска... Выпьем с тобой, поедим и забудем все наши неудачи и печали! Вот ты скажи, сколько у нас машин на душу населения?

– Скажи ты.

– Две! Чёрный воронок да скорая психиатрическая помощь!

– Старо, слышал… Анекдот.

Хотя Шакиров, как казалось, хорошо знал Лешкова не один год, но ему всё никак не удавалось привыкнуть к тому, что, кроме всего прочего, тот обладал ещё и бесценным даром самоутешения. При любом малейшем огорчении в душе Лешкова пробуждались какие-то весёлые, бесовские силы, так что настроение у него портилось не дольше чем на несколько минут, после чего он успокаивался и говорил уже совсем о других вещах. Этому можно было только позавидовать.

У самого же Шакирова, наоборот, настроение испортилось всерьёз. Он без всякого интереса слушал Лешкова и сам удивлялся, что так близко к сердцу принял происшедшее. Ведь то, что было в пакете, и то, каким образом тот попал Лешкову в руки, его совершенно не интересовало. Хотя… кто знает. Сложись всё иначе – окажись у них снова пакет! – может быть, это как-то бы расшевелило его, Шакирова, обрадовало, ведь порой так хотелось чего-то необыкновенного и бесплатного, очертело за всё платить. И что теперь? Ничего… А потому даже остроты Лешкова были не по душе.

– Нет, я лучше в гостиницу пойду, – со вздохом вырвалось у него, когда они уже входили в какой-то тёмный подъезд.

– Никаких, – Лешков толкнул приятеля в лифт. – Гляжу, мрачен ты, будто на похоронах. А тут хоть немного повеселишься, тем самым отвлечёшься от всего...

В квартире новых знакомых Лешкова было хорошо, уютно: ковры, красивые люстры, диван, цветной телевизор с видео... и запах духов. Так бы никуда и не уходил. Упал бы в мягкое кресло, расслабился... и тогда бы всё казалось иным.

Хозяевами шикарной квартиры оказались две девицы – Зина и Лидия, сильно накрашенные и в странных нарядах, которые то и дело приоткрывали взорам нежданных гостей то грудь, то икры. «Куклы-Арлекины», – подумалось Шакирову. Лидия явно была старше – лет так под сорок, несколько полноватая, с пышной причёской, короткой шеей и круглыми бёдрами. У Зины была узкая фигура, вздёрнутый нос, беспокойные глаза и длинные, тонкие пальцы.

– Чего встали... Проходите, – сказали обе в один голос и мило улыбнулись накрашенными губами.

Лешков от удовольствия потёр руками и уверенно, по-хозяйски шагнул к заграничной стенке, будто эта квартира была его, а не двух девиц. Оживлённый, сияющий, он в данный момент походил на радушного, не стеснённого в средствах хозяина, принимающего приятных, самых желанных гостей. В его руках появилась бутылка вина, он открыл её и разлил по фужерам светло-розовую жидкость.

– Вино-то и впрямь отличное, приятно пахнет, – шепнул Шакиров. – Откуда хоть?

– Места надо знать, – Лешков хитровато моргнул глазом. – Лучше глянь туда... Только резко не надо.

Шакиров слегка повёл взгляд, куда глазами указал Лешков, и увидел торчащий из ящика уголок пакета.

– И что? – не понял он.

– Тот самый, что вырвали из рук...

– Ого...

– Всё в жизни, брат, имеет обратный ход, – философски изрёк Лешков.

– Может, того... Целая шайка тут? – предположил Шакиров.

– Брось. Хотя... Да ну этот пакет, всё одно мелочь там какая-нибудь, или кусок мяса, колбасы... Мы что с тобой, депуты какие? Нет же! Зато глянь, как повеселиться здесь можно... Потом будет что на пенсии вспомнить!

– Ну ты даёшь...

От первого же выпитого фужера Шакиров почувствовал, как по всему телу

разлилась приятная волна, стало даже жарко. Мрачноватое настроение тут же куда-то улетучилось, вместо него нахлынули лёгкость и весёлость.

– Как хорошо-то, – произнёс он, блаженно прикрывая глаза.

Выпили ещё. Слегка закусили. Шакиров с Лидией сели на диван. Лешков вытащил пачку сигарет, и все закурили.

– Знаете, что такое сорок зубов и четыре ноги?

– Нет, – Зина наигранно накуксилась и уселась на колени Лешкова, который в это время уже сидел в кресле.

– А я знаю, – кокетливо сказала Лидия и налила себе в опустевший фужер вина. – Это крокодил!

– Верно! А четыре зуба и сорок ног?

На этот раз и Лидия не могла ответить. Лешков допил вино, погладил Зину по полуобнажённой спине и, откинувшись, улыбнулся.

– Ну-у...

– Дорогой, не томи нас, – Зина чмокнула Лешкова в губы, ей не терпелось поскорее узнать правильный ответ.

– Эх вы... Да это же политбюро!

Хозяйки квартиры громко рассмеялись. Шакиров же только усмехнулся и покачал головой. Наклонившись к Зине, Лешков что-то зашептал ей на ухо. Та ещё громче залилась смехом, игриво извиваясь на коленях партнёра.

– А что, – вскинул брови Лешков, – мы всегда готовы...

Шакиров вплотную подвинулся к своей партнёрше и попытался было поухаживать за ней, но тут в нём вдруг родилось лёгкое недомогание. «Странно, что это со мной...» – недоумевал он. Конечно, об ухаживании теперь и речи никакой не могло быть – не до того. Он окинул вялым взглядом недоеденную закуску, комнату, весёлую компанию. Его охватило отвращение, всё ему показа-лось пошлым и притворным. Тогда что… Может, то вовсе и не недомогание было, а просто инстинкт самосохранения? Какое-то предупреждение… Вскоре он поймал себя на том, что озабочен лишь одним – как бы поскорее отвязаться от всего и улизнуть прочь. Ему тут не место!

А Лешкову с Зиной было хорошо. То и дело раздавались её частые смешки и его звучный хохот. Они были довольны друг другом. Немного погодя, к их спетому дуэту присоединилась Лидия… И вот уже весёлая шведская семья! Прямо не разлей вода… Шуму, визгу стало ещё больше. Именно этим и решил воспользоваться Шакиров, он незаметно встал с дивана и вышел из комнаты.

Он не запомнил, как очутился на улице, как поймал такси, как влез в него. Как такси за считанные минуты довезло его до самого крыльца гостиницы.

Шакиров быстро поднялся по лестнице, прошёл по длинному коридору и вошёл в свой номер. Повернув ключ в замке, он постоял минуты три. Голова туманилась от винных паров, цельных мыслей не было, всё куда-то проваливалось. Ничего не хотелось, кроме одного – покоя, покоя и забытья. Он снял пиджак, галстук, всё бросил на спинку стула и упал на кровать. Закрыл глаза... Он даже не заметил, как провалился вначале в дремоту, затем в глубокий сон.

Наутро в дверь номера постучали. Протирая на ходу глаза, Шакиров по-

дошёл к двери и повернул ключ. Перед ним стоял Лешков. Хозяин номера слегка отшатнулся назад, он не узнавал вошедшего. Лешков не походил на себя: лицо его казалось опухшим и помятым, нерасчёсанные волосы торчали в разные стороны, в широко открытых глазах недоумение и растерянность. Он медленно прошёл к столику, плюхнулся в кресло и дрожащей от волнения рукой налил из маленького графина в стакан воды.

– Ты... ты знаешь... тут такое было, – заикаясь, пролепетал Лешков, когда губы его оторвались от стакана.

– Конец света? Война? Проклятые америкосы всё же решились на нас напасть… – Шакиров ещё не до конца пришёл в себя, потому пока не мог ничего понять.

– Какая война! Вчера… Ты что, не помнишь?

– И что?

– Так для начала обокрали…

– Кто? – Шакиров вытаращил удивлённые глаза.

– Да эти, с которыми мы…

– Ну! Ты ещё остался у них...

– Вот! Слушай, значит… Выпили мы ещё, повеселились. Постарше-то почти сразу расписалась, тут же в кресле захрапела. А с этой-то... Короче, сам догадаешься, что дальше было. От и до! Знаешь, что она по пьяни сболтнула?

– Ну!

– Что они... мать и дочь!

– Ого! Это как?

– А вот так!

– Что-то ново...

– Это для тебя ново! Семейный подряд, словом. После я в ванную. Когда вернулся, к пиджаку – денег нет!

– А эти-то где были?

– Да обе в отключке! Я пиджак взял – и в спальню: мало ли чего, вдруг там оставил деньги…

– Сколько было?

– Да с полторы-то будет.

– Надо хоть куда-то позвонить, – Шакиров потянулся к телефону.

– Не стоит, – Лешков остановил его. – Чудак, что я смогу сказать той же милиции, кого толком назвать?

– Ты же знаешь их, – Шакиров снова ничего не понимал.

– Кого там знаю, – Лешков махнул рукой. – Два дня – вот и всё знаком-ство! Да и квартира – как пить дать! – не их... А тут свяжемся – и никуда не улетим. Ведь сколько ещё здесь придётся проторчать – никто не знает. А вылет вот-вот...

– Пожалуй, ты прав, – согласился Шакиров.

– Ты слушай, что дальше-то было. Только начал всё в спальне обшаривать, кто-то взламывает дверь и врывается в квартиру. Выстрелы. И вопль… жуткий такой… никогда не забуду… «Пакет! Ищите пакет! Хозяин нас порвёт. Ищите! И быро сматываем, пока ментов не понаехало»… Потом: «Нашли? Не тот? Бля! Очкастая хмырятина не просекла»… Ясное дело, душа у меня в пятки. Я под кровать. Кто-то заглянул. Но его остановил тот же голос: «Куды? Не-хрен там делать! Говорено же, пакет только! Сматываемся»… И всё стихло. Я вылез. Из спальни вон… – голос Лешкова дрогнул. – А там… кровь, убитые…

– Кто? Неужели… Но ведь, – Шакиров испугался своей догадке, изменился в лице.

– Ага. Эти. Обе… мать и дочь…

– Ничего себе. Да ты того… считай, заново родился! Дважды рождённый, так сказать…

– Выходит, что да.

– Жаль этих…

– Жаль, конечно. Только вот… Выходит, не за хрен собачий башку чуть не оставил с этими бабами! Знаешь, что в пакете-то должно было быть?

– Что?

– Наркота! Теперь, кажется, всё встало в логическую цепь. Помнишь того, кто вчера днём к нам подошёл у гостиницы, в шляпе и очках?

– Ну! Он-то тут при чём?

– А при том, что, по всей вероятности, вместо меня, этот пакет должен был ему достаться, у них там, в магазине, точка была…

– Логично. Только сейчас уж не проверишь…

– И не надо!

– Вот тебе и пятница, по всем прошлась…

– Ладно ещё, что билеты-то у тебя…

– Это точно.

– Ничего, – губы Лешкова растянулись в улыбке, – как говорится, урок на будущее...

– Скажешь тоже.

– Да ладно тебе! Смотри на жизнь проще. Согласись, вся наша жизнь – это один сплошной анекдот. Не будем хныкать! И пора уже собираться!

– Великий оптимист…

– Ага! Плохо что ли?

– Нет, наверное.

– Да в наше время быть пессимистом – падшее дело! Не выжить. Только вот с хождениями по гостям точно пора закругляться… Грядут лихие годы.

Игорь КРАСНОВ.

Январь 1992 г.